"Быть богатым и иметь много денег - не одно и то же. По настоящему богат тот, кто удовлетворён своей жизнью" (с)
Попалась мне как-то, в процессе поиска информации по Ису, одна сказка. Довольно своеобразная, но запоминающаяся.
Пусть будет и здесь.
(По мотивам французских, бретонских и английских сказок.)
Его отец был Мастером Корабельных Дев и звали его Гвен. Мать собирала водоросли и раковины – и звали ее Иможен. На исходе апреля она родила первенца. Священник нарек его именем Людуэн.
- Пустынные бухты Бретани, птичьи базары на меловых скалах, рыбацкие сети и вечно пепельное небо над холодным морем - повитухи моего первенца!
Храни его Святой Себастьян, святой Себастьян.
Яблони, иссеченные осенними штормами и камышовые крыши, и люди, от которых доброе слово услышишь не чаще, чем найдешь янтарь в песчаной дюне, вот мои кумовья и восприемники.
Черные птицы, что день и ночь кружатся над бухтой Прекрасной Аделюц: вот могильщики моего сына. Пусть они не торопятся.
Храни нас от них Святой Себастьян, святой Себастьян» - Так говорила гордая мать Иможен и говорила еще:
- Во времена доброго короля Дагобера, а значит - очень давно, очень давно, на утесе стояла башня. На вершине башни король города Ис заточил свою старшую дочь – королевну Аделюц.
читать дальше
В четырех стенах томилось ее девичество. Однажды ночью разразилась над морем гроза и в окно спальни Аделюц влетел ворон, размером с буревестника. Очи и оперение его мерцали, как морские волны в знойную полночь.
- Отдайся мне, прекрасная Аделюц, и я подарю тебе пояс мертвой царицы. Тысячу лет назад утонула она, а пояс все так же полон драгоценных каменьев. И согласилась на грех прекрасная Аделюц.
Во вторую ночь явился к ней ворон и приник к груди, и дыхание его было полно смрада. Храни нас святая Анна и святой Себастьян.
- Отдайся мне, прекрасная Аделюц, и я подарю тебе жемчужное ожерелье в шесть рядов низанное, каждое перлышко в нем - это горькая слеза грешника, умершего без покаяния.
И согласилась прекрасная Аделюц.
В третью ночь ворон сел в ее изголовье
– Отдайся мне, прекрасная Аделюц. И я подарю тебе венец Светоносца, сияние его пронизывает мир, как полуденное солнце - сердце океанской глуби»
И согласилась прекрасная Аделюц.
А наутро ворон скрылся навеки.
Но вскоре король города Ис заметил, что дочь его носит во чреве, и спросил у нее:
- Кто проник в твою темницу, кому я прикажу вырвать сердце, вырвать сердце?
- Я беременна от морского дьявола. – сказала прекрасная Аделюц – на вершине башни сложите костер и сожгите меня в полуденный час, в полуденный час.
Прекрасная Аделюц опоясалась поясом мертвой царицы, надела венец и ожерелье, сама взошла на костер и сгорела в нем дочерна, дочерна.
Храни нас Святая Анна и Святой Себастьян!
Так говорила Иможена своему сыну Людуэну и крепко наказывала не ходить вечером мимо утеса Аделюц, потому что сызмала надо ведать страх, ведать страх.
А к мастерской Гвена привозили бревна дубовые и буковые и ясеневые и тисовые, и вносили бревна в дом, мастер очищал их от коры. А затем освобождал женскую плоть из сердцевины дерева – и возникали крепкие груди и плодоносные чрева и руки, несущие чаши и яблоки и рыб и единорогов. Возникали под резцом тяжкие волосы и гладкие плечи и кудри в межножье и крылья за плечами, крылья за плечами.
- Как дочерей рождаю их, как дочерей пускаю по свету, как дочери кормят они меня. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян» - так говорил Гвен, мастер корабельных дев.
- Кто они такие, эти женщины? - спрашивал семилетний Людуэн.
- Девы, корабль ведущие. Девы, заклинающие море, с ними корабельщики венчаются на небесах. Но они всегда – девы. Страшные волны целуют бедра их, вечно смотрят они, шеи тянут, как дикие гуси, вдаль, никогда не смыкают глаз и крылаты морем, черной ворванью обдают их китовые штормы и промысловые пути на вечных зыбях ведомы им.
- А почему ты отдаешь их корабельщикам?
- Нельзя Мастеру Корабельных Дев смотреть на дочь свою из дерева вызванную после того, как укрепили ее на корабле, нельзя восходить на борт. Прадед мой знал старинные зароки, и дед знал и отец и я знаю и ты запомни – бурю и гибель пророчит такой гость на корабле. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян. Мы, мастера-резчики, должны вести оседлую жизнь и никогда не выходить в море.
- Но почему, отец?
- Нужно ведать страх, ведать страх.
Так и жили Гвен, Иможен и Людуэн, так и жили соседи их и дальние сродники.
А священник в белой церкви на скале звонил в колокол, звонил в колокол.
- Не выступай против помазанников Божьих, не будь собеседником королей и волков, не спрашивай, кого хоронят сегодня, не спрашивай, чье дитя кричит в камышах без матери, не открывай двери путнику ночному, висельника из петли не вынимай, под лестницей не ходи, зеркал не бей, – так говорил проповедник и спрашивал его Людуэн:
- Почему?
- Нужно ведать страх, ведать страх – отвечал проповедник.
Бога боялись, запирали в причастной чаше, ставили в нишу, мертвых боялись – завязывали им глаза, несли на кладбище окольными тропами, чтобы душа заплутала и не возвратилась домой, живых боялись, моря боялись, черных птиц боялись.
Людуэн подрастал, но рано побелели волосы его, сеть тянул вместе с отцом, бродил по песчаным дюнам вместе с матерью – и прислушивался, как подходят к горлу Бретани шторма и облака сизые и багряные.
Гвен учил его держать резец, лощить дерево и раскрашивать статуи.
Приходили в дом мореходы, торговались с отцом, Людуэну дарили заморских птиц перья и орехи обезьяньи, рассказывали о чудах морских, о том, что посередь незнаемого моря стоит стена высотой в целый мир – и над вершиной ее светит солнце, светит солнце. И нет дальше хода кораблям.
Однажды корабельщик послал на стену одного матроса и тот достиг вершины стены. Взглянул, засмеялся счастливо и прыгнул, скрылся из глаз. Так же и со вторым было, а третьего обвязали арканом и когда хотел он прыгнуть, притащили на корабль. Но тот от счастья онемел. Потому что за той стеной Божий рай, Божий рай.
- Отчего же не огибаете стену? – спрашивал Людуэн
- Ведаем страх, ведаем страх – отвечали корабелы.
Исполнилось Людуэну десять лет и шесть. Вывел он в рассветный час отцова коня, отцова коня и поскакал вдоль прибоя. Пенные языки лизали бабки коня, соль оседала на гнедой шкуре. Встал всадник, балуясь, на спине коня, ибо открылась ему красота моря и земли, и чудо Божиих рук, и Руах – голубка духа Божьего одно крыло – в небесах – другое в аду, другое в аду.
На полном скаку проносясь мимо, увидел Людуэн девицу, которая сидя на камне у ворот дома сшивала полотно белое, как руки и плечи ее.
Была девица пригожа, как Богоматерь, а губы ее были полны по-детски и волосы были так же светлы, как у Людуэна, а значит, как яблочное вино, как яблочное вино.
- Как зовут тебя, из чьих ты будешь, храни тебя Святой Себастьян, Святой Себастьян. – спросил девицу Людуэн, придержав коня. – Дай мне напиться, пожалей всадника, пожалей коня, в море вода солона, так солона.
- Звали меня Куантик, а теперь зовут Аделюц. Родных у меня нет. Я не могу вынести тебе воды, пригожий всадник. От горя ноги мои тяжелы, тяжелы, не могу я прервать стежка.
- Что шьешь ты в приданое, прекрасная Куантик?
- Я шью саван, - отвечала Куантик. – я умру завтра в полуденный час, в полуденный час, напялят на меня силком смоляную рубаху, увенчают красотами и подожгут костер. Мне достался жребий в церкви – меченая свеча. Так делают каждые десять лет, десять лет, чтобы ведать страх, ведать страх…
- Разорви свое горькое шитье, дай мне напиться и ступай в дом, зажги свечи, вдень серьги, нацеди полный кувшин яблочного вина. И жди, повозку сватов, повозку сватов. Потому что не умрешь ты в полуденный час, в полуденный час, а станешь моей женой.
Людуэн пришел к отцу и пал ему в ноги, говоря:
- Я хочу жениться, благослови меня распятием медным, и хлебом пеклеванным и морской водой и кровью девственного ягненка. Руки мои звенят, как лирные струны, ведают мастерство, поставлю я дом над морем, застелю ложе волчьей шкурой, внесу в дом невесту на руках, как цветок, и веселых скрипачей приглашу и будут величать тебя и мать, как Короля и Королеву. Храни вас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
Гвен обрадовался, снял фартук, сына поднял с колен под руки.
- Кто твоя избранница? Фанша, дочь кожевника? Или Маро – дочь рыбника? А может быть, Лиль – дочь органиста?
- Мою невесту зовут Куантик.
Почернел отец, как тис, и ударил Людуэна по щеке
- Молчи, пащенок, разве хочешь накликать беду? Завтра ты сам поднесешь огонь к ее ступням – и сгорит невеста твоя дочерна, дочерна, а кости ее соберут в горшок и бросят в море. Каждые десять лет возвращается ворон-дьявол из пучин, ищет жену свою и видит ее на костре – и скрывается в воды, чтобы оплакивать ее еще десять лет. Если же не увидит он жену свою на костре, пойдет искать ее по домам и, не найдя, нашлет мор на деревню. Храни нас от него Святой Себастьян, Святой Себастьян. Знай: раз в десять лет все женщины нашей деревни от девочек до старух собираются в церкви и тянут жребий из пучка свечей, кому выпадет меченая свеча – та и будет гореть, чтобы спасти всех нас от наваждения. Ее крестят заново именем Аделюц, а жребийную свечу дают в руки у столба. Ты не знал этого, потому что это - женская тайна. Женская, значит-ночная. А я - зажигаю огонь. И прадед мой зажигал, и дед и я зажигал, теперь твой черед, Людуэн, Людуэн.
- Не бывать этому. Возьму нож рыбацкий, увезу девицу силой, и станем жить без законов ваших и суда людского.
Тут схватили Людуэна отцовы подмастерья и заперли в погребе.
Ждала Куантик весь день и ночь, а наутро приехала повозка, вышли женщины из нее и обрядили ее силком в смоляную рубаху и дали в руки свечу и соломенным венцом увенчали лоб, ожерелье из ракушек одели на шею, поясом из коры охватили стан.
А священник в белой церкви звонил в колокол, звонил в колокол.
Стояли женщины в желтых платках на скале и ведали страх, ведали страх.
У столба спросила Куантик
- Где жених мой, Людуэн. Я хочу поцеловать его в глаза, в глаза, поблагодарить за то, как он держит слово.
- Я здесь. – Отвечал Гвен, скрывший лицо колпаком - я держу свое слово. и с тем Мастер Корабельных Дев поднес огонь к вязанке под ступнями девушки.
- Пусть ни одна женщина не полюбит тебя, Людуэн! Прими мою душу Святой Себастьян, Святой Себастьян. – в муке закричала Куантик, окуталась едким дымом и сгорела дочерна, дочерна, черней, чем проклятие ее.
На другой день Иможен выпустила сына из подпола.
Людуэн молчал, руки и лоб его были разбиты в кровь.
Три дня кружился над утесом Аделюц морской ворон и кликал по-человечьи, три дня стояли дома запертыми, а после устроили праздник.
Но не пришел на праздник Людуэн.
Стали сторониться его девушки и женщины – словно уродлив он был или стар. А вместе с ними стали сторониться и мужья, и братья их и дети.
Но не страдал от этого Людуэн – день и ночь сидел он взаперти и работал даже по Божьим дням, по Божьим дням. Когда взошла звезда, именуемая Сборщицей винограда, вышел Людуэн из мастерской, и Иможен бросила наземь котел с похлебкой, потому что раз взглянув, почуяла она материнским сердцем-вещуном, что ее сын стал мужчиной.
Людуэн сказал матери:
- Зови корабела-заказчика. Пусть оценит мою работу.
Гвен пришел взглянуть на работу сына и пришел с ним корабел.
Они увидели Корабельную Деву. Венец украшал кудри ее, ожерелье в пять рядов тяготило грудь, а драгоценный пояс мерцал на деревянном стане, лицом была она Куантик и держала в руках деревянных деревянную свечу.
Протравлено было дерево морилками дочерна, дочерна.
Всю любовь и скорбь свою подарил Людуэн Корабельной Деве и понял Гвен, что сын его непревзойденный мастер, но душа погибшая, душа погибшая.
Корабел сказал:
- Только на кораблях, плывущих в ад, возможна такая фигура – не взойдут матросы на борт, если я куплю ее.
На деревенской сходке люди говорили, что Людуэн навлек беду на их дома и скотину, и на детей в колыбелях и на мертвых в могилах.
А чтобы отвести кару от деревни люди порешили сообща обвенчать Людуэна с деревянной Куантик.
Но порешили они также, что не станут более сжигать живых девушек, а взамен них каждый год будут откупаться от ворона жертвенными девами из дерева, которых отныне назовут они Аделюц, пусть горит дерево, а не девичья плоть.
И священник звонил в колокол, звонил в колокол.
У алтаря поставили Корабельную Деву, а Людуэна облачили в одежды жениха и совершили венчание с музыкой и белыми лошадьми в повозках, храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
После венчания понесли Деву на утес, крепко накрепко привязали к ней Людуэна. Ветер развевал белые волосы Людуэна, и был он обнажен, в расцвете мужской силы, но ни одна женщина не воспламенилась на него.
Новобрачных сбросили со скалы, прямо в волны, прямо в волны, на перекресток течений, в стремнину ревущую меж камнями клыкастыми.
По продленной дуге подхватили новобрачных токи морские и вынесли на край заката, Людуэн разорвал путы и поплыл рядом, лаская груди деревянные, касаясь губ улыбчивых, и так прошла ночь.
А на рассвете явился Людуэну ворон и сел на грудь деревянной Куантик.
- Будь моим, прекрасный Людуэн, и я дам тебе корабль и корабельщиков и пурпурный плащ и две сотни латников конных, они отмстят за тебя. Ни одна голова твоих сродников и соседей не останется на плечах, ни одно сердце в деревне твоей не достойно оставаться в груди.
- Я не держу на них зла – возразил Людуэн – Они ведали страх, они ведали страх, а теперь свободны от него и не убийцы они больше.
- Я дам теб хлеба и чистой воды, смочу губы твои яблочным вином, узнаешь ты ход созвездий и токи вод и дыхание земли и сможешь подниматься навстречу ветрам и рассекать журавлиные стаи, в конском теле постигать луга, волком лакать из ручьев горных, из ручьев горных и оленем прядать от камня к камню, и будешь прорастать щавелем и тимьяном, и малым щеглом опускаться на девичьи ладони и струной звенеть в псалтерионе, и быть заглавной буквой в Писании Святом. Тайну смерти открою пред тобой, будешь говорить с мертвыми, как с живыми. А если отойду от тебя – что останется у тебя? Разве что жажда и медленная смерть. - искушал Людуэна ворон.
- Нет – отвечал с улыбкой Людуэн – Жалость и любовь остаются мне. А жалость и любовь сильнее всякого волхвования.
- Тогда вырву я твое сердце – сказал Ворон и вонзил когти в грудь его, да хранит нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
День и ночь боролся Людуэн с вороном и наконец победил его и окрасились воды черной кровью птичьей и человечьей.
Впал в беспамятство Людуэн.
Так долго носили волны его и Куантик, что постиг он рубежи смерти.
Милосердное море вынесло его к берегам Веселой Британии.
Похоронил деревянную жену свою Людуэн в лесном логу, в урочище рысьем, и пошел к людям.
Рыбаки приютили его, дали лохмотья, и пошел Людуэн странником, не ведая пути, не ведая пути.
Всюду одно и то же – везде люди ведали страх, ведали страх. Дитя искало хлеба, а находило камень, бароны и рыцари причащались кровью и плотью своих подданных, судьи не право судили, монахи не чтили Христа.
Ни одна женщина не любила его.
Но однажды, Людуэн уснул в дубраве, склонив голову на нищенскую суму, на нищенскую суму. Разбудил его тоскливый напев тростниковой свирели – в развилке дерева сидела женщина в платье, подобном паутине. Лицо ее было изменчиво, как игра солнечных пятен. Она улыбнулась Людуэну, и вздрогнул Людуэн, потому что три года не видел женской улыбки.
- Кто ты женщина и почему не бежишь от меня, как другие?
- К чему мне бежать, ты хорош собой и я не прочь сойтись с тобою. Разве что-то еще требуется? Я не женщина, у меня нет бессмертной души. Идем со мной.
Долго шли они рука об руку, и увидел Людуэн дорогу, широкую и приятную, заросшую цветами по обочинам.
- Это дорога грешников. Ее исток в преисподней – сказала женщина.
Увидел Людуэн дорогу утлую, опасную, полную острых каменьев, как козья тропа, уступами устремлялась она в небо по высокой скале, по высокой скале.
- Это дорога праведных, и упирается она в самое небо, – сказала женщина.
Когда они вышли из лесу, Людуэн увидел долину, украшенную россыпью огней – это поселяне праздновали день Летнего Солнцестояния, поджигали на шестах бочки с дегтем, танцевали вокруг костров и пили летнее пиво.
А верхушка холма, скрытая июньской мглой, приподнялась на четырех красных столбах и рассеянный свет, будто от лунного затмения осветил Людуэна.
- Иди же за мной без страха, и будь счастлив – сказала женщина, они вошли и холм затворился.
Исчезло время, позабыл Людуэн свое имя, пропали без следа морщины и лохмотья, стал он вкушать счастье в краю, где нет ни смерти, ни жизни, куда и Бог не заглядывает, обладал он прекрасными любовницами, носил аксамитовые одежды и наполнялся неземной силой волшебства, силой весенней земли, силой земнородной и древней. Иногда он покидал холмы и смотрел на людей, живущих в долине, но не помнил, кто они такие, забавлялся ими, как зверушками дикими, и не ведал страха, не ведал страха. Так же, как и не ведал любви.
Но тоска стала теснить сердце его, он не мог до конца забыть земное бытие.
И как-то разрезая костяным ножом поющий плод дивного сада, поранился и кровь капнула на драгоценный мех его рукава.
С кровью вернулась боль.
А с болью - память.
Увидел Людуэн в один миг, как сменялись поколения живущих на земле, увидел он похороны отца и мать свою – глубокую старуху, увидел Куантик, что стояла у столба со свечой, каждая смерть, что происходила в этот миг пронзила его, каждая слеза отдалась в сердце.
Людуэн подозвал подругу и спросил ее –
- Многому научила ты меня, так скажи – почему вы, живущие под холмами, бессмертные и могучие не можете спасти никого из смертных в долине
Засмеялась подруга легко, легко.
- Но ведь это скучно, как пропись, скучно, как пропись.
- Смотри, вот моя кровь. Что ты будешь делать, если она вытечет из меня вся, и я умру? – спросил Людуэн.
- Пойду плясать, моя радость, пойду плясать, чтобы скоротать время, пока тебе не надоест быть мертвым.
Понял Людуэн, что подруга его и вправду не имеет бессмертной души. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
Хмуро сказал Людуэн:
- Я ухожу, потому что мое время пришло – и ничто больше не держит меня здесь.
Подруга ответила:
- Иди, Людуэн, иди без страха. Но знай – сердце твое не вытерпит долго, все, чему научили мы тебя останется при тебе, но знай еще – в холмах твой дар легче пуха, а в долине – тяжелее могильного камня. Ты сможешь вернуться сюда – но уже навсегда, уже навсегда.
Людуэн поселился долине, поставил скромный дом, стал заниматься ремеслом резчика, и вскоре полюбился соседям, потому что с того времени, как он появился в деревне – не было у пахаря неурожайного года, у пастуха – бесплодных овец, у купца -фальшивой монеты. Многое умел Людуэн, мог исцелять болезни и приводить рыбу в верши, мог находить украденное и отличать ложь от правды – но никогда не давал себе воли, не давал себе воли.
Потому что вдоволь навидался бессмертных и чародействующих – нет ничего выше сердца человечьего, сердца человечьего.
Но ни одна женщина не полюбила его любовью земной.
Слава о нем шла от деревне к деревне и наконец достигла она ушей лорда.
Ранним утром залаяли у дверей Людуэна гончие псы, красные псы – соскочили доезжачие с коней и вошли в дом, а дом Людуэна не имел замка, не имел замка.
- Наш лорд хочет видеть тебя, гостит у него проездом король Ричард– и нет у него развлечений, езжай с нами, а не то будет худо.
А дело было зимой, дело было зимой.
Когда Людуэн предстал перед лордом и королем, молодой король Ричард сказал:
- Что за простака вы мне привели, вы мне привели, того и гляди напустит блох! Но раз уж ты здесь, покажи на что ты годен, на что ты годен.
- Изволь, – сказал Людуэн.
Зимний сад в мгновение ока оделся зеленью, снег ушел в землю, распустилась вишня и зацвела жимолость, а вокруг кричала метель, кричала метель.
- Ты шарлатан, - сказал молодой король Ричард – что мне с того, хочу истинного чуда.
- Изволь – сказал Людэн.
И увидел король, что нет вокруг него людей – а есть звери и гады – кто лис, кто ящерица, кто слизень капустный, кто хорек, кто бобер, кто мертвец, кто козодой.
- Нет, хочу истинного чуда. Хочу я обладать всеми царствами земли. - сказал молодой король.
Людуэн усмехнулся. Исчезли мороки, сел Людуэн в снег, как нищий, и сказал:
- Они и так тебе принадлежат, король, как и любому человеку. Возьми посох и узелок с припасами, если пойдешь пешком, а не по нраву - так оседлай коня и езжай – все царства откроются перед собой, наслаждайся землей, как накрытым свадебным столом, по-другому ты все равно обладать ей не сможешь.
Разгневался молодой король Ричард:
- Пройдоха, подай мне немедля самую прекрасную женщину на свете!
Ответил Людуэн:
- Она и так у тебя будет. Та, с кем полюбовно разделишь ложе – и будет самой прекрасной на земле, покажи тебе тогда Царицу Савскую, не оставишь свою.
Закричал король Ричард:
- Не испытывай мою милость. Покажи мне истину!
- Это проще простого – отвечал Людуэн – смотри.
Увидел король Ричард престол, а на престоле том – двурушник и лжец в британской короне. А потом увидел самого себя – израненного, в военном шатре от лихорадки мучающегося, плененного и наконец увидел Ричард, как бредет он в простой дорожной одежде по городам и весям, по городам и весям – и никто не признает в нем истинного короля, а лорды и бароны заставляют его снимать перед ними шапку и гонят от господского стола в трактире.
- Ты – дьявол! – тут король обнажил меч и ударил было Людуэна, но вырвался из-под клинка малый стриж – небесный паж, небесный паж, взмахнул крыльями и в небе исчез, в небе исчез.
Только снег падал на зеркальное лезвие, и запятнала клинок одна капелька крови.
В тот же день покинул молодой король и челядинцы его замок лорда, а разгневанный лорд послал людей, и разорили они дом Людуэна, да он туда более и не вернулся.
Искали его, чтобы голову с плеч, голову с плеч, но не нашли. А вскоре отправился король Ричард в поход воевать Святую Землю, Царство Неповинное и как в воду канул, как в воду канул.
Но рассказывают, что Людуэн не покинул Веселую Британию, а затаился среди людей, среди людей, да так, что трудно его сыскать. Живет он будто бы при кладбище и провожает мертвых, служа могильщиком. Но тяжек дар его, как надгробный камень и не замолкло сердце. Остались при нем – Жалость и любовь, жалость и любовь.
Так и творит он свои дела – но сокрыто от людской алчности, не ведая страха, не ведая страха.
Правит Британией принц Джон, принц Джон – а он по жадности своей может настричь шерсти даже с яйца.
И не явился еще истинный король.
Спаси его и нас Святой Себастьян, Святой Себастьян..."
users.livejournal.com/felix___/82142.html
Пусть будет и здесь.
"Мастер корабельных дев"
(По мотивам французских, бретонских и английских сказок.)
Его отец был Мастером Корабельных Дев и звали его Гвен. Мать собирала водоросли и раковины – и звали ее Иможен. На исходе апреля она родила первенца. Священник нарек его именем Людуэн.
- Пустынные бухты Бретани, птичьи базары на меловых скалах, рыбацкие сети и вечно пепельное небо над холодным морем - повитухи моего первенца!
Храни его Святой Себастьян, святой Себастьян.
Яблони, иссеченные осенними штормами и камышовые крыши, и люди, от которых доброе слово услышишь не чаще, чем найдешь янтарь в песчаной дюне, вот мои кумовья и восприемники.
Черные птицы, что день и ночь кружатся над бухтой Прекрасной Аделюц: вот могильщики моего сына. Пусть они не торопятся.
Храни нас от них Святой Себастьян, святой Себастьян» - Так говорила гордая мать Иможен и говорила еще:
- Во времена доброго короля Дагобера, а значит - очень давно, очень давно, на утесе стояла башня. На вершине башни король города Ис заточил свою старшую дочь – королевну Аделюц.
читать дальше
В четырех стенах томилось ее девичество. Однажды ночью разразилась над морем гроза и в окно спальни Аделюц влетел ворон, размером с буревестника. Очи и оперение его мерцали, как морские волны в знойную полночь.
- Отдайся мне, прекрасная Аделюц, и я подарю тебе пояс мертвой царицы. Тысячу лет назад утонула она, а пояс все так же полон драгоценных каменьев. И согласилась на грех прекрасная Аделюц.
Во вторую ночь явился к ней ворон и приник к груди, и дыхание его было полно смрада. Храни нас святая Анна и святой Себастьян.
- Отдайся мне, прекрасная Аделюц, и я подарю тебе жемчужное ожерелье в шесть рядов низанное, каждое перлышко в нем - это горькая слеза грешника, умершего без покаяния.
И согласилась прекрасная Аделюц.
В третью ночь ворон сел в ее изголовье
– Отдайся мне, прекрасная Аделюц. И я подарю тебе венец Светоносца, сияние его пронизывает мир, как полуденное солнце - сердце океанской глуби»
И согласилась прекрасная Аделюц.
А наутро ворон скрылся навеки.
Но вскоре король города Ис заметил, что дочь его носит во чреве, и спросил у нее:
- Кто проник в твою темницу, кому я прикажу вырвать сердце, вырвать сердце?
- Я беременна от морского дьявола. – сказала прекрасная Аделюц – на вершине башни сложите костер и сожгите меня в полуденный час, в полуденный час.
Прекрасная Аделюц опоясалась поясом мертвой царицы, надела венец и ожерелье, сама взошла на костер и сгорела в нем дочерна, дочерна.
Храни нас Святая Анна и Святой Себастьян!
Так говорила Иможена своему сыну Людуэну и крепко наказывала не ходить вечером мимо утеса Аделюц, потому что сызмала надо ведать страх, ведать страх.
А к мастерской Гвена привозили бревна дубовые и буковые и ясеневые и тисовые, и вносили бревна в дом, мастер очищал их от коры. А затем освобождал женскую плоть из сердцевины дерева – и возникали крепкие груди и плодоносные чрева и руки, несущие чаши и яблоки и рыб и единорогов. Возникали под резцом тяжкие волосы и гладкие плечи и кудри в межножье и крылья за плечами, крылья за плечами.
- Как дочерей рождаю их, как дочерей пускаю по свету, как дочери кормят они меня. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян» - так говорил Гвен, мастер корабельных дев.
- Кто они такие, эти женщины? - спрашивал семилетний Людуэн.
- Девы, корабль ведущие. Девы, заклинающие море, с ними корабельщики венчаются на небесах. Но они всегда – девы. Страшные волны целуют бедра их, вечно смотрят они, шеи тянут, как дикие гуси, вдаль, никогда не смыкают глаз и крылаты морем, черной ворванью обдают их китовые штормы и промысловые пути на вечных зыбях ведомы им.
- А почему ты отдаешь их корабельщикам?
- Нельзя Мастеру Корабельных Дев смотреть на дочь свою из дерева вызванную после того, как укрепили ее на корабле, нельзя восходить на борт. Прадед мой знал старинные зароки, и дед знал и отец и я знаю и ты запомни – бурю и гибель пророчит такой гость на корабле. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян. Мы, мастера-резчики, должны вести оседлую жизнь и никогда не выходить в море.
- Но почему, отец?
- Нужно ведать страх, ведать страх.
Так и жили Гвен, Иможен и Людуэн, так и жили соседи их и дальние сродники.
А священник в белой церкви на скале звонил в колокол, звонил в колокол.
- Не выступай против помазанников Божьих, не будь собеседником королей и волков, не спрашивай, кого хоронят сегодня, не спрашивай, чье дитя кричит в камышах без матери, не открывай двери путнику ночному, висельника из петли не вынимай, под лестницей не ходи, зеркал не бей, – так говорил проповедник и спрашивал его Людуэн:
- Почему?
- Нужно ведать страх, ведать страх – отвечал проповедник.
Бога боялись, запирали в причастной чаше, ставили в нишу, мертвых боялись – завязывали им глаза, несли на кладбище окольными тропами, чтобы душа заплутала и не возвратилась домой, живых боялись, моря боялись, черных птиц боялись.
Людуэн подрастал, но рано побелели волосы его, сеть тянул вместе с отцом, бродил по песчаным дюнам вместе с матерью – и прислушивался, как подходят к горлу Бретани шторма и облака сизые и багряные.
Гвен учил его держать резец, лощить дерево и раскрашивать статуи.
Приходили в дом мореходы, торговались с отцом, Людуэну дарили заморских птиц перья и орехи обезьяньи, рассказывали о чудах морских, о том, что посередь незнаемого моря стоит стена высотой в целый мир – и над вершиной ее светит солнце, светит солнце. И нет дальше хода кораблям.
Однажды корабельщик послал на стену одного матроса и тот достиг вершины стены. Взглянул, засмеялся счастливо и прыгнул, скрылся из глаз. Так же и со вторым было, а третьего обвязали арканом и когда хотел он прыгнуть, притащили на корабль. Но тот от счастья онемел. Потому что за той стеной Божий рай, Божий рай.
- Отчего же не огибаете стену? – спрашивал Людуэн
- Ведаем страх, ведаем страх – отвечали корабелы.
Исполнилось Людуэну десять лет и шесть. Вывел он в рассветный час отцова коня, отцова коня и поскакал вдоль прибоя. Пенные языки лизали бабки коня, соль оседала на гнедой шкуре. Встал всадник, балуясь, на спине коня, ибо открылась ему красота моря и земли, и чудо Божиих рук, и Руах – голубка духа Божьего одно крыло – в небесах – другое в аду, другое в аду.
На полном скаку проносясь мимо, увидел Людуэн девицу, которая сидя на камне у ворот дома сшивала полотно белое, как руки и плечи ее.
Была девица пригожа, как Богоматерь, а губы ее были полны по-детски и волосы были так же светлы, как у Людуэна, а значит, как яблочное вино, как яблочное вино.
- Как зовут тебя, из чьих ты будешь, храни тебя Святой Себастьян, Святой Себастьян. – спросил девицу Людуэн, придержав коня. – Дай мне напиться, пожалей всадника, пожалей коня, в море вода солона, так солона.
- Звали меня Куантик, а теперь зовут Аделюц. Родных у меня нет. Я не могу вынести тебе воды, пригожий всадник. От горя ноги мои тяжелы, тяжелы, не могу я прервать стежка.
- Что шьешь ты в приданое, прекрасная Куантик?
- Я шью саван, - отвечала Куантик. – я умру завтра в полуденный час, в полуденный час, напялят на меня силком смоляную рубаху, увенчают красотами и подожгут костер. Мне достался жребий в церкви – меченая свеча. Так делают каждые десять лет, десять лет, чтобы ведать страх, ведать страх…
- Разорви свое горькое шитье, дай мне напиться и ступай в дом, зажги свечи, вдень серьги, нацеди полный кувшин яблочного вина. И жди, повозку сватов, повозку сватов. Потому что не умрешь ты в полуденный час, в полуденный час, а станешь моей женой.
Людуэн пришел к отцу и пал ему в ноги, говоря:
- Я хочу жениться, благослови меня распятием медным, и хлебом пеклеванным и морской водой и кровью девственного ягненка. Руки мои звенят, как лирные струны, ведают мастерство, поставлю я дом над морем, застелю ложе волчьей шкурой, внесу в дом невесту на руках, как цветок, и веселых скрипачей приглашу и будут величать тебя и мать, как Короля и Королеву. Храни вас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
Гвен обрадовался, снял фартук, сына поднял с колен под руки.
- Кто твоя избранница? Фанша, дочь кожевника? Или Маро – дочь рыбника? А может быть, Лиль – дочь органиста?
- Мою невесту зовут Куантик.
Почернел отец, как тис, и ударил Людуэна по щеке
- Молчи, пащенок, разве хочешь накликать беду? Завтра ты сам поднесешь огонь к ее ступням – и сгорит невеста твоя дочерна, дочерна, а кости ее соберут в горшок и бросят в море. Каждые десять лет возвращается ворон-дьявол из пучин, ищет жену свою и видит ее на костре – и скрывается в воды, чтобы оплакивать ее еще десять лет. Если же не увидит он жену свою на костре, пойдет искать ее по домам и, не найдя, нашлет мор на деревню. Храни нас от него Святой Себастьян, Святой Себастьян. Знай: раз в десять лет все женщины нашей деревни от девочек до старух собираются в церкви и тянут жребий из пучка свечей, кому выпадет меченая свеча – та и будет гореть, чтобы спасти всех нас от наваждения. Ее крестят заново именем Аделюц, а жребийную свечу дают в руки у столба. Ты не знал этого, потому что это - женская тайна. Женская, значит-ночная. А я - зажигаю огонь. И прадед мой зажигал, и дед и я зажигал, теперь твой черед, Людуэн, Людуэн.
- Не бывать этому. Возьму нож рыбацкий, увезу девицу силой, и станем жить без законов ваших и суда людского.
Тут схватили Людуэна отцовы подмастерья и заперли в погребе.
Ждала Куантик весь день и ночь, а наутро приехала повозка, вышли женщины из нее и обрядили ее силком в смоляную рубаху и дали в руки свечу и соломенным венцом увенчали лоб, ожерелье из ракушек одели на шею, поясом из коры охватили стан.
А священник в белой церкви звонил в колокол, звонил в колокол.
Стояли женщины в желтых платках на скале и ведали страх, ведали страх.
У столба спросила Куантик
- Где жених мой, Людуэн. Я хочу поцеловать его в глаза, в глаза, поблагодарить за то, как он держит слово.
- Я здесь. – Отвечал Гвен, скрывший лицо колпаком - я держу свое слово. и с тем Мастер Корабельных Дев поднес огонь к вязанке под ступнями девушки.
- Пусть ни одна женщина не полюбит тебя, Людуэн! Прими мою душу Святой Себастьян, Святой Себастьян. – в муке закричала Куантик, окуталась едким дымом и сгорела дочерна, дочерна, черней, чем проклятие ее.
На другой день Иможен выпустила сына из подпола.
Людуэн молчал, руки и лоб его были разбиты в кровь.
Три дня кружился над утесом Аделюц морской ворон и кликал по-человечьи, три дня стояли дома запертыми, а после устроили праздник.
Но не пришел на праздник Людуэн.
Стали сторониться его девушки и женщины – словно уродлив он был или стар. А вместе с ними стали сторониться и мужья, и братья их и дети.
Но не страдал от этого Людуэн – день и ночь сидел он взаперти и работал даже по Божьим дням, по Божьим дням. Когда взошла звезда, именуемая Сборщицей винограда, вышел Людуэн из мастерской, и Иможен бросила наземь котел с похлебкой, потому что раз взглянув, почуяла она материнским сердцем-вещуном, что ее сын стал мужчиной.
Людуэн сказал матери:
- Зови корабела-заказчика. Пусть оценит мою работу.
Гвен пришел взглянуть на работу сына и пришел с ним корабел.
Они увидели Корабельную Деву. Венец украшал кудри ее, ожерелье в пять рядов тяготило грудь, а драгоценный пояс мерцал на деревянном стане, лицом была она Куантик и держала в руках деревянных деревянную свечу.
Протравлено было дерево морилками дочерна, дочерна.
Всю любовь и скорбь свою подарил Людуэн Корабельной Деве и понял Гвен, что сын его непревзойденный мастер, но душа погибшая, душа погибшая.
Корабел сказал:
- Только на кораблях, плывущих в ад, возможна такая фигура – не взойдут матросы на борт, если я куплю ее.
На деревенской сходке люди говорили, что Людуэн навлек беду на их дома и скотину, и на детей в колыбелях и на мертвых в могилах.
А чтобы отвести кару от деревни люди порешили сообща обвенчать Людуэна с деревянной Куантик.
Но порешили они также, что не станут более сжигать живых девушек, а взамен них каждый год будут откупаться от ворона жертвенными девами из дерева, которых отныне назовут они Аделюц, пусть горит дерево, а не девичья плоть.
И священник звонил в колокол, звонил в колокол.
У алтаря поставили Корабельную Деву, а Людуэна облачили в одежды жениха и совершили венчание с музыкой и белыми лошадьми в повозках, храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
После венчания понесли Деву на утес, крепко накрепко привязали к ней Людуэна. Ветер развевал белые волосы Людуэна, и был он обнажен, в расцвете мужской силы, но ни одна женщина не воспламенилась на него.
Новобрачных сбросили со скалы, прямо в волны, прямо в волны, на перекресток течений, в стремнину ревущую меж камнями клыкастыми.
По продленной дуге подхватили новобрачных токи морские и вынесли на край заката, Людуэн разорвал путы и поплыл рядом, лаская груди деревянные, касаясь губ улыбчивых, и так прошла ночь.
А на рассвете явился Людуэну ворон и сел на грудь деревянной Куантик.
- Будь моим, прекрасный Людуэн, и я дам тебе корабль и корабельщиков и пурпурный плащ и две сотни латников конных, они отмстят за тебя. Ни одна голова твоих сродников и соседей не останется на плечах, ни одно сердце в деревне твоей не достойно оставаться в груди.
- Я не держу на них зла – возразил Людуэн – Они ведали страх, они ведали страх, а теперь свободны от него и не убийцы они больше.
- Я дам теб хлеба и чистой воды, смочу губы твои яблочным вином, узнаешь ты ход созвездий и токи вод и дыхание земли и сможешь подниматься навстречу ветрам и рассекать журавлиные стаи, в конском теле постигать луга, волком лакать из ручьев горных, из ручьев горных и оленем прядать от камня к камню, и будешь прорастать щавелем и тимьяном, и малым щеглом опускаться на девичьи ладони и струной звенеть в псалтерионе, и быть заглавной буквой в Писании Святом. Тайну смерти открою пред тобой, будешь говорить с мертвыми, как с живыми. А если отойду от тебя – что останется у тебя? Разве что жажда и медленная смерть. - искушал Людуэна ворон.
- Нет – отвечал с улыбкой Людуэн – Жалость и любовь остаются мне. А жалость и любовь сильнее всякого волхвования.
- Тогда вырву я твое сердце – сказал Ворон и вонзил когти в грудь его, да хранит нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
День и ночь боролся Людуэн с вороном и наконец победил его и окрасились воды черной кровью птичьей и человечьей.
Впал в беспамятство Людуэн.
Так долго носили волны его и Куантик, что постиг он рубежи смерти.
Милосердное море вынесло его к берегам Веселой Британии.
Похоронил деревянную жену свою Людуэн в лесном логу, в урочище рысьем, и пошел к людям.
Рыбаки приютили его, дали лохмотья, и пошел Людуэн странником, не ведая пути, не ведая пути.
Всюду одно и то же – везде люди ведали страх, ведали страх. Дитя искало хлеба, а находило камень, бароны и рыцари причащались кровью и плотью своих подданных, судьи не право судили, монахи не чтили Христа.
Ни одна женщина не любила его.
Но однажды, Людуэн уснул в дубраве, склонив голову на нищенскую суму, на нищенскую суму. Разбудил его тоскливый напев тростниковой свирели – в развилке дерева сидела женщина в платье, подобном паутине. Лицо ее было изменчиво, как игра солнечных пятен. Она улыбнулась Людуэну, и вздрогнул Людуэн, потому что три года не видел женской улыбки.
- Кто ты женщина и почему не бежишь от меня, как другие?
- К чему мне бежать, ты хорош собой и я не прочь сойтись с тобою. Разве что-то еще требуется? Я не женщина, у меня нет бессмертной души. Идем со мной.
Долго шли они рука об руку, и увидел Людуэн дорогу, широкую и приятную, заросшую цветами по обочинам.
- Это дорога грешников. Ее исток в преисподней – сказала женщина.
Увидел Людуэн дорогу утлую, опасную, полную острых каменьев, как козья тропа, уступами устремлялась она в небо по высокой скале, по высокой скале.
- Это дорога праведных, и упирается она в самое небо, – сказала женщина.
Когда они вышли из лесу, Людуэн увидел долину, украшенную россыпью огней – это поселяне праздновали день Летнего Солнцестояния, поджигали на шестах бочки с дегтем, танцевали вокруг костров и пили летнее пиво.
А верхушка холма, скрытая июньской мглой, приподнялась на четырех красных столбах и рассеянный свет, будто от лунного затмения осветил Людуэна.
- Иди же за мной без страха, и будь счастлив – сказала женщина, они вошли и холм затворился.
Исчезло время, позабыл Людуэн свое имя, пропали без следа морщины и лохмотья, стал он вкушать счастье в краю, где нет ни смерти, ни жизни, куда и Бог не заглядывает, обладал он прекрасными любовницами, носил аксамитовые одежды и наполнялся неземной силой волшебства, силой весенней земли, силой земнородной и древней. Иногда он покидал холмы и смотрел на людей, живущих в долине, но не помнил, кто они такие, забавлялся ими, как зверушками дикими, и не ведал страха, не ведал страха. Так же, как и не ведал любви.
Но тоска стала теснить сердце его, он не мог до конца забыть земное бытие.
И как-то разрезая костяным ножом поющий плод дивного сада, поранился и кровь капнула на драгоценный мех его рукава.
С кровью вернулась боль.
А с болью - память.
Увидел Людуэн в один миг, как сменялись поколения живущих на земле, увидел он похороны отца и мать свою – глубокую старуху, увидел Куантик, что стояла у столба со свечой, каждая смерть, что происходила в этот миг пронзила его, каждая слеза отдалась в сердце.
Людуэн подозвал подругу и спросил ее –
- Многому научила ты меня, так скажи – почему вы, живущие под холмами, бессмертные и могучие не можете спасти никого из смертных в долине
Засмеялась подруга легко, легко.
- Но ведь это скучно, как пропись, скучно, как пропись.
- Смотри, вот моя кровь. Что ты будешь делать, если она вытечет из меня вся, и я умру? – спросил Людуэн.
- Пойду плясать, моя радость, пойду плясать, чтобы скоротать время, пока тебе не надоест быть мертвым.
Понял Людуэн, что подруга его и вправду не имеет бессмертной души. Храни нас Святой Себастьян, Святой Себастьян.
Хмуро сказал Людуэн:
- Я ухожу, потому что мое время пришло – и ничто больше не держит меня здесь.
Подруга ответила:
- Иди, Людуэн, иди без страха. Но знай – сердце твое не вытерпит долго, все, чему научили мы тебя останется при тебе, но знай еще – в холмах твой дар легче пуха, а в долине – тяжелее могильного камня. Ты сможешь вернуться сюда – но уже навсегда, уже навсегда.
Людуэн поселился долине, поставил скромный дом, стал заниматься ремеслом резчика, и вскоре полюбился соседям, потому что с того времени, как он появился в деревне – не было у пахаря неурожайного года, у пастуха – бесплодных овец, у купца -фальшивой монеты. Многое умел Людуэн, мог исцелять болезни и приводить рыбу в верши, мог находить украденное и отличать ложь от правды – но никогда не давал себе воли, не давал себе воли.
Потому что вдоволь навидался бессмертных и чародействующих – нет ничего выше сердца человечьего, сердца человечьего.
Но ни одна женщина не полюбила его любовью земной.
Слава о нем шла от деревне к деревне и наконец достигла она ушей лорда.
Ранним утром залаяли у дверей Людуэна гончие псы, красные псы – соскочили доезжачие с коней и вошли в дом, а дом Людуэна не имел замка, не имел замка.
- Наш лорд хочет видеть тебя, гостит у него проездом король Ричард– и нет у него развлечений, езжай с нами, а не то будет худо.
А дело было зимой, дело было зимой.
Когда Людуэн предстал перед лордом и королем, молодой король Ричард сказал:
- Что за простака вы мне привели, вы мне привели, того и гляди напустит блох! Но раз уж ты здесь, покажи на что ты годен, на что ты годен.
- Изволь, – сказал Людуэн.
Зимний сад в мгновение ока оделся зеленью, снег ушел в землю, распустилась вишня и зацвела жимолость, а вокруг кричала метель, кричала метель.
- Ты шарлатан, - сказал молодой король Ричард – что мне с того, хочу истинного чуда.
- Изволь – сказал Людэн.
И увидел король, что нет вокруг него людей – а есть звери и гады – кто лис, кто ящерица, кто слизень капустный, кто хорек, кто бобер, кто мертвец, кто козодой.
- Нет, хочу истинного чуда. Хочу я обладать всеми царствами земли. - сказал молодой король.
Людуэн усмехнулся. Исчезли мороки, сел Людуэн в снег, как нищий, и сказал:
- Они и так тебе принадлежат, король, как и любому человеку. Возьми посох и узелок с припасами, если пойдешь пешком, а не по нраву - так оседлай коня и езжай – все царства откроются перед собой, наслаждайся землей, как накрытым свадебным столом, по-другому ты все равно обладать ей не сможешь.
Разгневался молодой король Ричард:
- Пройдоха, подай мне немедля самую прекрасную женщину на свете!
Ответил Людуэн:
- Она и так у тебя будет. Та, с кем полюбовно разделишь ложе – и будет самой прекрасной на земле, покажи тебе тогда Царицу Савскую, не оставишь свою.
Закричал король Ричард:
- Не испытывай мою милость. Покажи мне истину!
- Это проще простого – отвечал Людуэн – смотри.
Увидел король Ричард престол, а на престоле том – двурушник и лжец в британской короне. А потом увидел самого себя – израненного, в военном шатре от лихорадки мучающегося, плененного и наконец увидел Ричард, как бредет он в простой дорожной одежде по городам и весям, по городам и весям – и никто не признает в нем истинного короля, а лорды и бароны заставляют его снимать перед ними шапку и гонят от господского стола в трактире.
- Ты – дьявол! – тут король обнажил меч и ударил было Людуэна, но вырвался из-под клинка малый стриж – небесный паж, небесный паж, взмахнул крыльями и в небе исчез, в небе исчез.
Только снег падал на зеркальное лезвие, и запятнала клинок одна капелька крови.
В тот же день покинул молодой король и челядинцы его замок лорда, а разгневанный лорд послал людей, и разорили они дом Людуэна, да он туда более и не вернулся.
Искали его, чтобы голову с плеч, голову с плеч, но не нашли. А вскоре отправился король Ричард в поход воевать Святую Землю, Царство Неповинное и как в воду канул, как в воду канул.
Но рассказывают, что Людуэн не покинул Веселую Британию, а затаился среди людей, среди людей, да так, что трудно его сыскать. Живет он будто бы при кладбище и провожает мертвых, служа могильщиком. Но тяжек дар его, как надгробный камень и не замолкло сердце. Остались при нем – Жалость и любовь, жалость и любовь.
Так и творит он свои дела – но сокрыто от людской алчности, не ведая страха, не ведая страха.
Правит Британией принц Джон, принц Джон – а он по жадности своей может настричь шерсти даже с яйца.
И не явился еще истинный король.
Спаси его и нас Святой Себастьян, Святой Себастьян..."
users.livejournal.com/felix___/82142.html
-
-
08.09.2013 в 14:01Сюжет про королевну Аделюц напомнил один старый сон.. Там тоже было сожжение на крыше замка, правда, по совсем другим мотивам.
-
-
08.09.2013 в 15:15Про сон расскажешь? ) Хоть в скайпе?
-
-
08.09.2013 в 15:42Сон был про молодого пажа-оруженосца, точнее - сначала он был просто заложником, захваченным в плен сыном соседнего правителя. читать дальше
Сегодня вашими стараниями мне этот финал приснился снова..>_< Правда, сегодня вообще много чего наснилось..
-
-
08.09.2013 в 15:45Вот! Никак не могла подобрать слова под ощущение ).
Отличная получилась история. Складная, последовательная и логичная.
-
-
08.09.2013 в 15:49-
-
08.09.2013 в 16:04Было очень интересно - вроде бы и одна история - а из-за разных концовок они получаются совершенно разными - несмотря на абсолютно идентичный текст основной части.